Неточные совпадения
Иногда
казалось, что тяжкий дым фабричных труб имеет странное свойство: вздымаясь и растекаясь над городом, он как бы разъедал его. Крыши домов таяли, исчезали, всплывая вверх, затем снова опускались из дыма. Призрачный город качался, приобретая
жуткую неустойчивость, это наполняло Самгина странной тяжестью, заставляя вспоминать славянофилов, не любивших Петербург, «Медного всадника», болезненные рассказы Гоголя.
Лицо этого человека
показалось Самгину таким
жутким, что он не сразу мог отвести глаза от него.
— Лидия,
кажется, простудилась, — говорила она, хмурясь, глядя, как твердо шагает Безбедов. — Ночь-то какая
жуткая! Спать еще рано бы, но — что же делать? Завтра мне придется немало погулять, осматривая имение. Приятного сна…
Иногда случается, что горы и лес имеют привлекательный и веселый вид. Так,
кажется, и остался бы среди них навсегда. Иногда, наоборот, горы
кажутся угрюмыми, дикими. И странное дело! Чувство это не бывает личным, субъективным, оно всегда является общим для всех людей в отряде. Я много раз проверял себя и всегда убеждался, что это так. То же было и теперь. В окружающей нас обстановке чувствовалась какая-то тоска, было что-то
жуткое и неприятное, и это
жуткое и тоскливое понималось всеми одинаково.
В переходе от дня к ночи всегда есть что-то таинственное. В лесу в это время становится сумрачно и тоскливо. Кругом воцаряется
жуткое безмолвие. Затем появляются какие-то едва уловимые ухом звуки. Как будто слышатся глубокие вздохи. Откуда они исходят?
Кажется, что вздыхает сама тайга. Я оставил работу и весь отдался влиянию окружающей меня обстановки. Голос Дерсу вывел меня из задумчивости.
— Свет велик… А я жизнь люблю!.. Вот я так же и в монастыре, жила, жила, пела антифоны и залостойники, пока не отдохнула, не соскучилась вконец, а потом сразу хоп! и в кафешантан… Хорош скачок? Так и отсюда… В театр пойду, в цирк, в кордебалет… а больше, знаешь, тянет меня, Женечка, все-таки воровское дело… Смелое, опасное,
жуткое и какое-то пьяное… Тянет!.. Ты не гляди на меня, что я такая приличная и скромная и могу
казаться воспитанной девицей. Я совсем-совсем другая.
Он открыл глаза и увидел совсем близко от себя большие, темные,
жуткие глаза женщины, которая ему
показалась теперь совсем незнакомой.
Он
казался сильно уставшим. Платье его было мокро от дождя, лицо тоже; волосы слиплись на лбу, во всей фигуре виднелось тяжелое утомление. Я в первый раз видел это выражение на лице веселого оратора городских кабаков, и опять этот взгляд за кулисы, на актера, изнеможенно отдыхавшего после тяжелой роли, которую он разыгрывал на житейской сцене, как будто влил что-то
жуткое в мое сердце. Это было еще одно из тех откровений, какими так щедро наделяла меня старая униатская «каплица».
Над столом висит лампа, за углом печи — другая. Они дают мало света, в углах мастерской сошлись густые тени, откуда смотрят недописанные, обезглавленные фигуры. В плоских серых пятнах, на месте рук и голов, чудится
жуткое, — больше, чем всегда,
кажется, что тела святых таинственно исчезли из раскрашенных одежд, из этого подвала. Стеклянные шары подняты к самому потолку, висят там на крючках, в облачке дыма, и синевато поблескивают.
В этой дымчатой пичужке есть что-то
жуткое, она
кажется одинокой, никто ее не любит, и она никого.
Темнота и, должно быть, опухоли увеличили его тело до
жутких размеров, руки
казались огромными: стакан утонул в них, поплыл, остановился на уровне Савкиной головы, прижавшись к тёмной массе, не похожей на человечье лицо.
Изида нашла и с помощью магических заклинаний оживила Озириса.] потерявшую брата-мужа, растерзанного злым Сетом-Тифоном, и
кажется, что от ее непонятной фигуры исходит черное сияние, облекая всё
жутким мраком давно пережитого и воскресшего в эту ночь, чтобы пробудить мысль о близости человека к прошлому.
Лунёв усмехнулся. Он, слушая этот разговор, чувствовал в груди прилив какой-то силы и
жуткой, приятной храбрости. И если бы кто-нибудь спросил его в эту минуту: «Ты удушил?» — ему
казалось, что он безбоязненно ответил бы: «Я…»
Евсей впервые видел так близко эту массу железа, она
казалась ему живой, чувствующей и, властно привлекая к себе его внимание, возбуждала в нём враждебное и
жуткое предчувствие. В памяти его ослепительно и угрожающе блестели огненные глаза, круглые, лучистые, вертелись большие красные колёса, блистал стальной рычаг, падая и поднимаясь, точно огромный нож…
Темнел впереди назначенный для ухода день и, вырастая, приближался с такой быстротой, словно оба шли друг к другу: и человек, и время, — решалась задача о пущенных навстречу поездах. Минутами Саше
казалось, что не успеет надеть фуражки — так бежит время; и те же минуты тянулись бесконечно, растягиваясь страданиями и
жутким беспокойством за Елену Петровну.
И в первые же дни вся эта компания, с большой неохотой допущенная Жегулевым, обособилась вокруг Васьки Соловьева; и хотя сам Васька был неизменно почтителен, ни на шаг не выходил из послушания, а порою даже приятно волновал своей красивой щеголеватостью, но не было в глазах его ясности и дна: то выпрет душа чуть не к самому носу, и
кажется он тогда простым, добрым и наивно-печальным, то уйдет душа в потемки, и на месте ее в черных глазах бездонный и
жуткий провал.
Но когда остались вдвоем и попробовали заснуть — Саша на лавке, матрос на полу, — стало совсем плохо: шумел в дожде лес и в
жуткой жизни своей
казался подстерегающим, полным подкрадывающихся людей; похрипывал горлом на лавке Колесников, может быть, умирал уже — и совсем близко вспомнились выстрелы из темноты, с яркостью галлюцинации прозвучали в ушах.
Снаружи свободными оставались только руки, все тело вместе с неподвижными ногами было заключено в сплошной голубой эмалевый гроб громадной тяжести; голубой огромный шар, с тремя стеклами передним и двумя боковыми — и с электрическим фонарем на лбу, скрывал его голову; подъемный канат, каучуковая трубка для воздуха, сигнальная веревка, телефонная проволока и осветительный провод,
казалось, опутывали весь снаряд и делали еще более необычайной и
жуткой эту мертвую, голубую, массивную мумию с живыми человеческими руками.
Речи старика
кажутся тёмными, и хотя порой сверкают
жуткие искры в словах его, но они только ослепляют меня, не освещая тьму души.
В половине восьмого дверь на мгновение приотворилась, и в ней на минуту
показался плац-адъютант, с которым в эту же минуту случилось пустое происшествие, усилившее
жуткое настроение: офицер, подходя к двери, или испугался своих собственных шагов, или ему
казалось, что его кто-то обгоняет: он сначала приостановился, чтобы дать дорогу, а потом вдруг воскликнул: «Кто это! кто!» — и, торопливо просунув голову в дверь, другою половинкою этой же двери придавил самого себя и снова вскрикнул, как будто его кто-то схватил сзади.
Порою самому ему
казалось, будто он совершенно равнодушен ко всему, что бы ни случилось, и, действительно, в эти мгновения на него вдруг наплывало какое-то полнейшее, абсолютное равнодушие; а порою это
жуткое нечто, этот невольный инстинкт молодости, жизни, самохранения опять-таки нойно хватал и щемил его сердце.
Гроза надвигалась. Причудливо разорванные черные тучи, пугливо толпясь и сдвигаясь, как бы прижимались друг к другу — в страхе перед тем надвигающимся таинством, роковым и могучим, что должно было произойти в природе. Предгрозовой бурный и дикий вихрь кружил в ущельях и терзал верхушки каштанов и чинар внизу, в котловинах, предвещая нечто
жуткое, страшное и грозное.
Казалось, не ветер свистел в ущельях, а черные джины гор и пропастей распевали свои погребальные песни…
Оно было близко, страшно близко, это море, и здесь, сквозь стекло иллюминатора,
казалось каким-то
жутким и страшным водяным гробом.
На шлюпке близость этих водяных гор
казалась еще более
жуткой, и у Ашанина в первые минуты замирало сердце.
Игорю
казалось, что он видит сон, кошмарный и
жуткий. До сих пор юноше не приходилось еще участвовать в штыковом бою. Это было его первое штыковое крещение, первый рукопашный боевой опыт. Стремительно выскочив из окопов, стрелки спешно строились в ряды и, штыки наперевес, устремились с оглушительным «ура», по направлению неприятельских окопов.
Впечатление от него было такое: душа металась и тосковала, замерзала в
жутком одиночестве, и ему
казалось: найти любящую женскую душу, — и все в нем выпрямится, и все будет хорошо.
На душе у Веры Дмитриевны было светло. Против окружавшей тревоги росло бодрое, вызывающее чувство… И вдруг ей таким маленьким
показался шедший рядом Ордынцев, опять ставший хмурым и нервным от окружавшей
жуткой тревоги. Он заговорил...
После сна река, от которой веяло пронизывающим холодом, по-видимому,
казалась им отвратительной и
жуткой.
— Не впервинку возить;
кажись, по нас в ходу и пословица: «В куль, да в воду!» Нет, братец, ныне времена
жуткие. Курицы по всем частям поют петухом, петухи несутся; сказывают, и оборотень свиньею бегает по городу: вчера у дворца хотел ее часовой штыком, ан штык у него пополам.
Из темной дали, с левого фланга, слабо донесся ружейный выстрел, отдавшийся в горах коротким эхом: таах-та!.. Другой, третий, — и затрещала частая, сливающаяся пальба пачками. Тишина кругом еще больше насторожилась, стала еще более
жуткою. На темном небе,
казалось, вспыхивали слабые отсветы. Пальба трещала спешно и лихорадочно, потом стала ослабевать. Донеслось еще несколько одиночных выстрелов. Замолкло.
В обширных опустелых палатах правителя отдавало теперь чем-то невыносимо
жутким. Когда оставшийся при доме правителя хлебодар, старый раб из Вавилона, вошел в столовую, чтобы убирать несъеденные гостями кушанья и недопитые вина, ему
показалось, что по стенам открытой столовой движутся тени. Или это луна светит нынче совсем необыкновенно.
Тяжело волоча ноги, как больной, Павел подошел к окну. Что-то темное,
жуткое и безнадежное, как осеннее небо, глядело оттуда, и
казалось, что не будет ему конца, и всегда было оно, и нет нигде на свете ни радости, ни чистого и светлого покоя.